В этом году Koktebel Jazz Festival как-будто пережил второе рождение. Количество ярких групп и хэдлайнеров, плотность программы, толерантная публика, фэншуйные ведущие, кухня, звук, картинка, хорошая охрана – всё это невероятно порадовало участников (уже было решивших, что фестиваль теряет былую мощь). Особое звучание в этом сонме позитивных эмоций для нас приобрела площадка Jazz&Blues Cafe. К ней на лужайку мы переползали досыпать после музыкальной «вакханалии» ночной сцены. Но… в итоге, очарованные звуками мировых шедевров джаза, забывали о сне и строчили, как студенты, за Алексеем Коганом названия авторов и композиций.
Кто, как не Алексей, подумала я, любуясь уровнем его работы, может рассказать, что значит быть настоящим мастером своего дела? Подумала и пригласила его для беседы.
– Алексей, какое определение будет наиболее корректным по отношению к Вам в профессии – эксперт, ведущий, организатор?..
– Ключевое слово к тому, что я делаю – любовь. Мы с моим другом и партнёром Витей Овчинниковым, делая фестивали, пришли к выводу, что если тебя интересует только результат – пару раз получится, но если не интересует процесс – это самое страшное, что может быть. Надо любить то, что ты делаешь. Это огромное счастье.
У меня было несколько лекций на факультете журналистики в университете – и грустно мне стало: все поголовно хотят быть знаменитыми. Родные мои, да нифига вы не станете звёздами! Потому что, если вы будете думать только об этом, у вас не хватит времени на работу. Я не услышал, чтобы кто-нибудь сказал: «Я хочу сидеть в студии в эфире целыми днями – с утра до ночи, как Уиллис Коновер, делать качественные программы, быть в курсе дел, узнавать мелодию на слух…»
Вы вчера слушали Наталью Лебедеву, в её трио работают мои настоящие студенты. Они играют не потому что я их чему-то научил, а потому что они хотели что-то знать. Они не в гаджете всё время. Вот почему в итоге они на сцене.
– Сколько времени и усилий нужно вложить, чтобы состояться в том, что тебе нравится?
– Честно – не знаю. Я просто люблю то, что я делаю и уделяю профессии максимум времени. Да, от этого страдают близкие. Да, я не понимаю, что такое отдыхать. За 8-мь лет фестиваля, я только однажды прослушал концерт от начала до конца в зале. Я такой кайф получил, Вы себе не представляете!! Но когда ты сидишь за кулисами и видишь, какой у людей восторг, понимаешь, что к этому причастен … Это кайф!
Чем старше я становлюсь, тем больше понимаю, что прав был Джармуш: любой человек, который занимается чем-то по-честному, всё равно будет стоять перед выбором – быстро, хорошо или дёшево. Если быстро и хорошо, не будет дёшево, если хорошо и дёшево, не будет быстро и т.д. И тебе всё время придётся выбирать два из трёх. Для меня это краеугольный камень.
31 год я провёл на радио, 6 лет только в качестве автора текстов, а не ведущего; освоил достойно украинский язык. В какой-то момент я понял, что с людьми можно о музыке разговаривать. Это по-хорошему спровоцировали люди, которые подходили ко мне, что-то спрашивали, делились информацией, впечатлениями. У меня таким образом даже друзья появлялись.
– Когда Вы поняли, что заслужили признание публики, что репутация уже работает на Вас?
Да не было такого момента. Подойдёт иногда человек на улице с пустым комплиментом от души: «7лет не перестаю Вас слушать на Nostalgie». Спасибо, только я там уже 6ть лет не работаю… А иногда человек скажет такую мелочь из программы, что я понимаю – он действительно слушал и запомнил. Расскажу Вам одну историю. В эпоху пейджеров я получал sms от некоего Эсмета. Некоторые из этих сообщений становились отличной привязкой для обсуждения в эфире.
И вот однажды в Коктебеле, где я вёл концерт, меня попросили выйти к какому-то мужчине. Представьте: жара несусветная, стоит татарин лет 70-ти, каракулевая шапка, абсолютно белые волосы, борода и усы, белоснежная рубашка без галстука застёгнута на все пуговицы, пиджак и брюки по типу галифе, начищенные до блеска хромовые сапоги. И говорит мне: «Здравствуй, сынок. Я – Эсмет. Как же ты на моего сына похож!» И руки у него – видно, что работает на земле. При этом в джазе разбирается ТАК, что любому интеллигенту с длинными пальцами и рядом не стоять.
Оказалось, что Эсмет – известный и уважаемый в Джанкое человек. Приходил после на все концерты в Симферополе, очень колоритно выглядел в зале со своей женой. Я водил его в кафе, заказывал для него лучший чай в красивых чашках, и мы беседовали. Очень ему это нравилось. А когда он умер, наши сотрудники и коллеги из американского посольства хором заявили, что больше ездить в Симферополь неинтересно – нет Эсмета.
Случилась война. Его родные мне рассказывали, что перед смертью он так обо мне вспоминал. У меня теперь такое чувство… Эсмет оставил для меня папку с копиями дисков и какими-то бумагами. Энвер Измайлов обещал помочь привезти их из Крыма. Вот что и кто меня по-настоящему вдохновляют.
– Ради таких слушателей стоит работать… В вашей жизни были люди или события, внезапное появление которых полностью меняли ход вашей профессиональной жизни?
– Хороший вопрос. По идее, если бы всё шло своим чередом, я бы стал басс-гитаристом. Но получилось, как в том стишке:
Бой на опушке леса затих,
Контуженный в тыл пробираться начал.
Думал солдат: «Доползу до своих».
А волки решили иначе…
И вот в моей судьбе тоже «волки» решили иначе. Представьте себе: человек по фамилии Коган, который 11-ть лет отыграл на скрипке и перешёл на бас-гитару, для которого технические проблемы, как говорил мой педагог, – «семОчки», – этот Лёша-скрипач направлен в танковые войска и на учениях попадает в катастрофу. Получает ожоги лица и рук 2-й, 3-й степени и в одно мгновение как музыкант заканчивается. Когда тебе 21 год, тебя ждёт на гражданке девушка, и ты видишь себя после происшествия в зеркале, когда твои пальцы музыканта напоминают переваренные молочные сосиски, единственное желание – выброситься из окна. Благо, мой хирург всё понял, отвёл меня в палату, где лежал майор со смертельной дозой ожогов, с которого куртку лётную не смогли снять, и говорит мне: «Вот это проблема, чувак, а твоя…» И я понял, что он прав.
Первый год было действительно страшно отойти в сторону. Я приходил на концерты с женой, смотрел на музыкантов и понимал, что я уже никогда так не сыграю. Но я любил музыку и её у меня было много. Однажды я случайно встретил на улице Николая Аммосова (в то время – музыкальный редактор радио «Промiнь»). К тому моменту у меня уже была приличная коллекция винила, и Коля взял на радио не меня, а мои пластинки. Я даже не думал тогда о карьере ведущего. Но я попал в такое окружение профессионалов, как Виктор Татарский, Олег Горский, Вероника Маковий, и научился этому. Я работал 6-ть лет, как автор. Писал тексты, давал свою музыку, и в итоге стал радио-ведущим.
– Часто события, которые мы воспринимаем как трагические, в итоге становятся для нас поворотными. Я это встречаю во многих биографиях.
– Я Вам больше скажу. Мой отец никогда не опаздывал, за что мама называла его Курьерским. Если папа говорил, что он будет в 18.00, я не знаю, что должно было случиться, чтобы он пришёл позже. И вот мы с ним договорились о встрече, на которую он опоздал на 17ть (!) минут. Но именно за эти 17ть минут ко мне подошёл Коля Аммосов и предложил работу на радио. Кто его знает, может и хорошо, что я получил ожоги…
– Вы очень свободно чувствуете себя в эфире, Вас легко слушать. Вы помните свой первый эфир?
– Конечно! Я чуть не обосцался. 1-е марта ‘92 года. Радио «Промiнь». Джазовые версии Эннио Морриконе. Студия. За стеклом звукорежиссёр прямого эфира. Огромное красное табло. Электронные часы. Рядом Коля Аммосов, который говорит мне: «Чувак, не хвилюйся. От буде пiкалка 1-2-3…, вмикаешь цю червону кнопку i – «Добрий вечiр. Це година меломана». А я сижу и чувствую этот предательский холодный низ живота, трясущиеся колени и руки в треморе. Идёт обратный отсчёт, весёлый звукорежиссёр за стеклом… звучит сигнал, и Коля «делает мне ручкой», закрывая за собой дверь.)))
Я эти эфиры после переписал. У меня есть 4-ре первых записи, и когда грустное настроение, я одеваю памперс и слушаю их. Это ниже санитарной нормы!))) Но моей индульгенцией всегда служила хорошая музыка.
В эфире я так свободно чувствую себя, потому что готовлюсь. А вот подготовка – дело нелёгкое. Олег Горский, которого я считаю своим учителем, однажды сказал мне 2 фразы, которые я юзаю до сих пор: «Если ты произнёс на радио «С Вами Алексей Коган», помни, что с этой минуты ты несёшь ответственность за всё сказанное». И 2-я: «Никогда не забывай, что среди твоих слушателей могут быть люди с высшим образованием» (смеёмся).
Если в эфире звучит 18-20 вещей, у меня в сумке 30-40, что даёт возможность легко всё поменять по ходу. Музыки на радио не бывает много. А когда слушаешь со стороны, кажется, что всё просто.
– На что бы Вы никогда не пошли в своей профессии?
– Было достаточно предложений от власть имущих. «Хочешь радио? Не проблема». Но ты понимаешь, что пару месяцев ты будешь делать то, что ты хочешь, а дальше – то, что тебе скажут, и можно очень сильно испачкаться. Мне удалось не упасть ни под одну политическую силу.
Вообще, радио в Украине – кто выиграл выборы, тот покупает, кто проиграл, тот продаёт. Если тот, кто купил, любит джаз – будет программа, если нет – … Вот я и «летал» по разным радиостанциям.
– К чему нужно быть готовым, занимаясь любимым делом?
– Нужно быть здоровым, чтобы твои близкие были здоровы, и чтобы в стране был мир. И по большому счёту – всё. Мой отец – главный редактор исторического медицинского журнала, когда узнал о своём исходе, подготовил 3 номера, которые вышли уже после его смерти. И журнал прекратил своё существование. Не было человека, который продолжил бы его работу с такой любовью.
Нужно быть готовым к тому, что это не будет приносить большие деньги. Но, ребята, какие в ж..пу деньги, если вы занимаетесь любимым делом?! У каждого, конечно, свои материальные запросы – дома, машины… У меня всего этого нет. Единственное, чего я хочу, чтобы мне не мешали. Домашние уже привыкли, другие люди относятся к этому с пониманием.
– Т.е. формула «мастерство всегда равно деньги» – не так однозначна?
– Это вопрос. Да и кому сколько надо. Я понимаю, что самым действенным инструментом людской свободы по-прежнему являются деньги. Не было бы финансирования у фестиваля, и мы бы с Витей прыгали без толку выше своей задницы. Это такой вопрос, на который нет однозначного ответа – почему у одних получается, а другим везёт меньше.
Мой добрый питерский друг Миша Циганов – пианист, которого в джазовой среде очень хорошо знают, уехал в Америку искать профессионального счастья. Живёт он в крохотной квартире; через ноты и диски переступает. Для него хорошая работа, это когда «в неделю есть 7гигов». Я говорю ему: «Может тебе в Европу переехать, всё таки поближе?» А он: «Ты серьёзно?? По этой улице они (легенды джаза) шли в Blue Note (знаменитый американский джаз-клуб). Я ради этого приехал в Нью-Йорк. Как я могу отсюда уехать?!».
А кто-то стал очень успешным, имеет дом на Лонг-Айлэнд, играя подчас с моим другом в смешанном составе. Это счастливый билет – один вытянул, другой нет.
– Существует теория, которая объясняет гениальность людей их повторной реинкарнацией в одной и той же роли – например, музыканта – отчего они от рождения имеют бОльшие навыки к определённой профессии. Что Вы думаете об этом?
– Эта теория так же состоятельна, как опоздание моего отца. Я знаю абсолютно талантливых людей, которые загнали себя в гроб алкоголем, истории великих джазовых музыкантов, которые были полными говнюками по жизни и «верблюдов» – ремесленников, которые сделали своё будущее горбом. Знаю талантливейших лентяев и тех, кто успевает и рок поиграть, и деньги заработать, и детей воспитать, и не пить, и делать своё дело. Опять же тут всё, как в жизни. Хоть в ней и не бывает ничего случайного.
– Выходит, что подчас не мы выбираем призвание, а оно нас?
– Бог его знает. Может быть Вы и правы… А Вы верите в Бога?
– Не в дедушку на облачке, но в некий Абсолют, Высшее Сознание.
– Вот мне безумно нравится отсутствие могилы человека.
– Вы прям моё желание озвучили. Будучи в Индии, я никак не могла понять, чего мне там по ощущениям не хватает, от чего при этом очень хорошо – оказалось, там нет кладбищ. По крайне мере в той части страны, где я была.
– «Хорошую религию придумали индусы…»
– 100%
– Плесецкая – шикарно! Джон Леннон – никто не знает, где похоронен. Стен Гетц – его внук взял прах дедушки, засыпал в чехол саксофона, поднялся над океаном на вертолёте военно-воздушных сил… Ну, фирма же! Я жене говорю: «Галка, нафиг тебе моя могила? Запомни, как мы ругаемся, как мы дули показываем друг другу – это жизнь!
Данте в ответ на его отношение к Богу: “Мы с ним здороваемся, но не разговариваем”
Мои друзья говорят, что если я успею состариться, то буду похож на Курта Воннегута (прим. автора: действительно похож). Для меня это наилучший комплимент. Я его обожаю. Так вот, на его могиле написано: «Тут лежит парень, для которого музыка была единственным подтверждением существования Бога». И это, наверное, правда.
– Как вы думаете, живые музыканты останутся в недалёком будущем?)))
– Я – не предсказатель. Знаете анекдот? «Ностардамус бьёт кота: «Кто завтра насцит в мои тапки?! Кто завтра насцит?!!» (смеёмся)
И на этой весёлой ноте, в прекрасном настроении мы пожелали друг другу отличной работы и отдыха. Впереди – 2 насыщенных музыкой, лекциями и летним зноем фестивальных дня и утренние джазовые встречи с Алексеем Коганом (строго по расписанию). Не знаю, как вы, а я достаточно почерпнула для себя из этой беседы. Как говорится, имеющий уши, да услышит…
Для них и беседовали)
P.S. Сейчас Алексея Когана можно услышать на двух интернет-радиостанциях – OFR fm и радио “Аристократы”, а с сентября на радио «Промiнь» в программе «Година меломана» по понедельникам с 19 до 21.00.
В материале использованы фото Арсена Дзодзаева, Ивана Провоторова, Юрия Стефаняка.